Психология Дали. Несколько тезисов по поводу идей и исследований Игоря Поперечного.
Александр Якимович

1. Медицинская мысль издавна интересовалась феноменом искусства. В самом деле, художники вообще странный народ, и живут они зачастую неправильно и нехорошо, и на других людей иногда подозрительно непохожи. Не поставить ли им диагноз? Диагнозов ставили предостаточно и до сих пор продолжают ставить. Практикующие врачи и медицинствующие дилетанты-беллетристы искали болезни глаз у Эль Греко и Рембрандта, проблемы с восприятием у Сезанна, и так далее.

2. Представители терапевтических психологий разного рода были в области познания искусств особенно напористыми. Это относится и к академическим психологам, и к врачам фрейдистских и неофрейдистских направлений. У них есть опыт постановки диагнозов на основе косвенных данных. Дневники и письма, факты жизни, свидетельства современников и прочие данные в это отношении очень соблазнительны для исследователей подсознательных процессов, а в особенности сдвигов. Например, писатель Гоголь отлично изображал симптомы шизофрении в своих произведениях, а в жизни, в поведении, в отношениях с людьми он обнаруживал такие странности, которые вполне достаточны для довольно неприятного диагноза. Шизофрения - это "приятный" диагноз? Хотя Гоголь не страдал шизофренией, а МДП, как и Лев Толстой.

3. Художники со странностями водились среди маньеристов, романтиков и символистов прошлого, но более всего их появилось среди авангардистов. Что же касается сюрреалистической линии авангардизма, то там почти каждый маэстро прямо или косвенно взывает к психологической общественности: прочитайте меня. Загляните в мое Либидо, проанализируйте Эрос и Танатос в глубинах моей психики. Хоан Миро и Макс Эрнст, Андре Бретон и другие призывали к себе дух Фрейда вполне сознательно, ибо в этом кругу чтили Фрейда, ссылались на него и клялись его именем. Насколько глубоко они понимали психоанализ, или с какой стороны смотрели на него - это особый вопрос.

4. Самым психоаналитическим во всех отношениях художником двадцатого века был, без сомнения, Сальвадор Дали. Сегодня на Западе надо быть очень уж неуклюжим психоаналитиком, чтобы не интересоваться его искусством и не пытаться догадаться о смысле произведений странного художника. Правда, писать книги дано не каждому психоаналитику, где бы он ни расставлял свои кушетки - в Америке, Европе, или, например, в Сибири.

5. Психоаналитик из Новосибирска Игорь Поперечный написал исключительную книгу о Сальвадоре Дали, под названием "Игры разума". Но, заметим, это книга о художнике, написанная психоаналитиком. Последний ищет в картинах и биографии первого прежде всего симптомы, складывающиеся в клиническую картину и ведущие к диагнозу.

6. Диагноз новосибирского исследователя несомненно полнее, точнее и убедительнее, нежели аналогичные опыты западных исследователей в той же области. О сложном отношении к матери и жене, о своеобразных комплексах неполноценности, о зависти к "великим соперникам" от Леонардо до Пикассо и других очевидных психосимптомах Дали была написано в библиотеке по искусству великое множество страниц. Несомненно, что И. Поперечный знает немалое количество психологической литературы по поводу Дали, но притом он умеет на зависть другим пишущим с особой живостью и плотностью фразы сказать о лабиринтах подсознания художника.

7. Казалось бы, еще немного - и превосходный психоаналитик искусства превратится в великолепного историка и критика искусства. Но нет. Мастер психоанализа не покидает свою тучную ниву и не уходит в мир искусства. Он остается в мире симптомов, клинической картины и диагноза. Здесь и начинаются сомнения и вопросы, с неизбежностью возникающие у историков искусства, читающих яркую и впечатляющую книгу Игоря Поперечного. Правильность диагноза всегда вызывала неприязнь у людей далеких от медицины. Однако, искусствоведы, в своем многообразии, пытаются анализировать произведения художника, на зная даже основополагающих принципов этой работы.

8. Отличный специалист своего дела умеет рассказать про симптомы и развитие "истории болезни". Тут надо поздравить И.Поперечного и пожелать его книге достойной читательской судьбы. Но любителю и почитателю произведений искусства будет нехватать в книге мастера одного существенного аспекта. Почему, строго говоря, мы должны считать картины Дали искусством,(это дело искусствоведов, а не врачей) а не просто визуализацией фобий, маний и перверсий странного художника? Другие тоже писали разлагающиеся трупы, муравьев на лицах женщин, и уж тем более разные предметы, обозначающие пенис и вагину. Но Дали нас все-таки захватывает нас такими изображениями, а какой-нибудь салонный коммерческий живописец средней руки не производит такого впечатления. Что-то есть в его произведениях такое, чего не было в порождениях фантазии других "полиморфных извращенцев".

9. Что-то особенное есть в картинах Дали, о чем замечательный психоаналитик не пишет. (Он и не должен писать, а иначе не быть ему психоаналитиком, и придется менять профессию.) И.Поперечный смотрит на картины как на визуальные факты, обозначающие симптомы и клинику. То есть ему важны предметы и сюжеты. Такой-то сюжет или предмет обозначает аутоэротизм, такой-то предмет явно указывает на агрессию, и так далее. И благодарный читатель завороженно следит страница за страницей за коловращениями жирафов и черепов, текучих часов, носорожьих рогов, скал, башен, муравьев и прочего далианского реквизита. Выходит, что умнейший и изощренный психоаналитик, разгадывающий загадки картин, на самом деле простодушен и даже в известном смысле слова наивен. Он перечисляет предметы и сюжеты, и думает, что тем самым находит разгадки удивительных картин.

10. Александр Пушкин писал в свое время замечательные критические заметки о стихах и пьесах самых разных литераторов, российских и зарубежных, и у него, у Пушкина, всегда получалось так, что предмет и сюжет художника - дело неважное. Персонажи и ситуации у Расина - нелепые и смешные, Байрон изображал предметы ничтожные и пустые, говорил Пушкин. А искусство Байрона, искусство Расина - большое искусство. Важно то, как мастер дело делает. Предмет, сюжетика и реквизит - дело второе, а то и десятое.

11. Важно то, как Дали умеет написать пустынный пейзаж, яйцо, череп, камень, поверхность воды, яблоко, телефонную трубку. Важно то, как это сделано. Иначе какое бы нам, зрителям картин, было дело до истории болезни какого-то испанца, жившего в двадцатом веке и писавшего картины? Мало ли о ком гремели медные трубы в свое время. Остались картины, и они сделаны так, как ни один другой мастер сделать не мог. Вот камень преткновения для всякого интерпретатора.

12. На странице 30 увлекательной книги речь идет о симптомах агрессии в творчестве Дали. В качестве таковых описывается "сюрреалистическая техника" мастера. В качестве аналогии и основания упоминается "идеология сюрреализма" и знаменитый тезис Андре Бретона, считавшего "самым простым сюрреалистическим актом беспорядочную стрельбу из пистолета в невинную толпу". Тут надо разобраться.

13. В манифесте Бретона на самом деле есть знаменитая фраза: L'acte surrйaliste le plus simple consiste, revolver а poings, а descendre dans la rue et tirer tant qu'on peut dans la foule. Эта фраза -- отрада для читателя, загадка для филолога и для философа. Такие изысканные, тонко сделанные и танцующие фразы радуют нас в книгах Флобера и Пруста, Пушкина и Чехова - вообще, лучших стилистов мировой литературы. Перед нами язык высочайшей культуры. И этим языком описывается дикий, кошмарный акт агрессии, слепая стрельба наугад в толпу.

14. Чудовищность описываемого события (то есть предмета изображения) превосходит агрессивность каких угодно террористов. Но, в отличие от кровавого Карлоса Шакала и кровавых убийц Беслана, агрессор в тексте Бретона изъясняется не тупым языком получеловека, а языком Флобера и Пруста! Вот в чем загвоздка. Попробуйте представить себе Расина, Чехова или Пушкина, который режет ножом ребенка или палит из пистолета в случайно подвернувшихся людей на улице. Трудно, не так ли? Трудная проблема большого сюрреализма (а Бретон столь же великий мастер сюрреализма, как и Дали) состоит в том, что эти художники пытаются поставить зрителя и читателя в ситуацию невыносимого выбора. Изощренный артистизм с одной стороны - кошмар, дикость, свирепость и бесчеловечность, с другой.

15. Тут одно опровергает другое. Гниющие трупы и страшные кошмары Дали, его игры с перверсиями, маниями и фобиями призваны доказать нам, зрителям, что мы принадлежим к позорной и отвратительной породе живых существ. Его чудесный свет, его пластика, его тонкие живописные приемы, особенно в картинах 1930-х годов, призваны показать нечто противоположное: возможность изображать отвратительность рода людского средствами самого большого искусства.

16. Тут речь идет не о том, чтобы украшать цветочками и завитушками гадкие похождения человеков. Дали - наследник большой традиции европейского искусства. Начиная с Босха, Брейгеля, Рубенса, европейское искусство осваивало искусство изображать позор и провал рода человеческого (то есть онтологическую неудачу человека) такими средствами, которые внушают надежду и указывают на выход из положения.